ГУРУ: АЛФАВИТ СЕРГЕЯ МИХАЙЛОВА (МЖ, 1993)

Интервью и фото: пресс-служба ИТАР-ТАСС

Во всем важна мера. Сергей Михайлов (МЖ, 1993) досадливо морщится, когда его с пафосом именуют мэтром и гуру российской пиар-индустрии. За профи должны говорить дела. Сергей давно пришел в этот бизнес. Всё начиналось без малого четверть века назад, в однокомнатной квартирке дома сотрудников советского посольства в Вашингтоне. «В ней жил мой сокурсник Володя Мединский, будущий министр культуры России, а тогда — стажер посольства. Я остановился у него на несколько дней после месяца, проведенного в университете Северной Каролины, куда приехал по программе обменов МГИМО. Разумеется, в карманах у нас было пусто, а заработать хотелось. Но не на банальных «купи-продай», а с помощью знаний, полученных в институте. О пиаре в России тогда никто толком не слыхивал, да и рекламный рынок пребывал в зачаточном состоянии. Почему бы не попробовать занять эту нишу? «Корпорация Я» была придумана за один день в вашингтонской квартире Мединского,» — рассказывает Михайлов.

Но с некоторых пор пиар и всё с ним связанное — яркая страница биографии, не более. Сегодня Сергей Владимирович решает задачи иного порядка. В сентябре 2012-го он возглавил ИТАР-ТАСС, крупнейшее и старейшее информационное агентство России, и теперь в качестве генерального директора занят работой по реформированию этого гиганта, который долго находился в состоянии застоя, живя за счет созданной еще в советские годы репутации. Цель перед Михайловым стоит сложная и амбициозная, требующая максимальной мобилизации сил.

Тем не менее Сергей нашел время, чтобы вспомнить свои первые шаги в профессии, учебу в МГИМО и ту знаковую для него поездку в США.

MJ: Вы начали сразу с последней буквы алфавита, назвав свою компанию «Корпорация Я». Но сперва ведь требовалось сказать «А», чтобы раскрутить новое дело с нуля. Согласитесь, идея, даже самая блестящая, мало чего стоит без механизма реализации…

Мы с Володей скупили всю литературу по пиару, которую только смогли отыскать в книжных магазинах Вашингтона. Я собирался везти это богатство в Москву, но меня тормознули в аэропорту, отказавшись пускать в самолет с тяжеленной сумкой. А денег, чтобы доплатить за перевес, конечно, не было. Спас случай. Наш декан Александр Борисов, по счастью, возвращался в Москву из командировки тем же рейсом. Александр Юрьевич сумел найти весомые для работников авиакомпании аргументы, иначе тщательно подобранная нами библиотека так и осталась бы в Америке.

 

В Москве мы перевели часть книг на русский язык и использовали их в качестве учебного пособия, сверяя с ними едва ли не каждый шаг. И позже в компании «Михайлов и партнеры» мои сотрудники тоже обучались по ним правильно писать пресс-релизы, готовить конференции и брифинги. Ведь даже в идеологическом отделе ЦК КПСС работали по старинке, дедовскими методами. Помню, кто-то сказал, будто на Старой площади есть специалисты по public relations. Да не было их там! Нам приходилось открывать Америку по американским же учебникам!

MJ: Когда «Корпорация Я» заработала в полную силу?

В 1992 году мы начинали с выпуска буклетов о МГИМО, ведь тогда практически негде было получить подробную и достоверную информацию об институте. Через некоторое время мы вышли на рынок, стали брать сторонние заказы, и вскоре «Я» вклинилось в пятерку крупнейших агентств по продаже рекламы в СМИ.

MJ: Похоже на сказку.

А это быль! Главной задачей был поиск клиентов. Занимались этим очень активно, без конца мотались в командировки по стране, разделив ее между собой на сектора, как дети лейтенанта Шмидта. Мне досталась Республика Коми. Я прочесал Сыктывкар с окрестностями вдоль и поперек, и вскоре мы обслуживали всех: Комибанк, нефтяную компанию КомиТЭК, Конгресс финно-угорских народов, вели президентскую кампанию Юрия Спиридонова, брались за любой заказ для регионального правительства — от разработки герба до организации банкетов... Владимир Мединский тоже не отставал, развил бурную деятельность, в итоге обороты корпорации вскоре стали миллионными.

MJ: Тем не менее вы ушли из «Я», чтобы создать компанию «Михайлов и партнеры».

Да, в декабре 1993 года мы создали агентство «Михайлов и партнеры», которое специализировалось на PR. Позже мы с Мединским обменялись акциями, став полноправными собственниками каждый своей структуры. Я понял, что хочу заниматься пиаром, он показался мне интереснее. Пиар — основа, фундамент, а реклама, маркетинг, продактплейсмент и прочее служат лишь инструментами. Возможно, кто-то не согласится с моим мнением, но я так считаю. И при разработке пиар-кампаний неизменно пользовался всем доступным арсеналом. Если нужно, проводил рекламную кампанию, включал другие элементы. Такой подход позволил мне со временем не только решать поставленные конкретные задачи, но и стать идеологом процессов. В концентрированном виде я смог реализовать это качество во время работы в РЖД.

MJ: Иными словами, тактике вы предпочитаете стратегию?

 

Одно не исключает другого, но полноценный пиар — всегда игра в долгую. Плюс искусство коммуникаций. Остальное — инструментарий. Пиар солидной, уважающей себя компании обращен в будущее и адресно просчитан: позиционирование по отношению к рынку, определение круга потенциальных клиентов и потребителей... Словом, для меня пиар — глобальная история.

MJ: А как же журналистика? Вы ведь поступали в МГИМО именно на журфак.

Да, я с детства мечтал стать журналистом, с третьего класса ходил в клуб юных корреспондентов «Гайдаровец» при городской газете «Калининградская правда». Родился я в Архангельске в семье военного, прожил там пять лет, а потом мы переехали в подмосковный Калининград (теперь это Королев). Наш клуб юнкоров готовил полосу для взрослой газеты «Калининградская правда», которая так и называлась — «Гайдаровец». Я много печатался и даже заслужил путевку от «Пионерской правды» на юнкоровскую смену в «Артек». К моменту поступления в МГИМО у меня было около двухсот публикаций.

MJ: Наверное, выбились в рекордсмены среди абитуриентов?

Даже в голову не приходило мериться, если честно, так что не знаю. Но за полуторастраничный рассказ, опубликованный в журнале «Рабоче-крестьянский корреспондент», мне заплатили 15 рублей. Бешеные деньги по тем временам! Особенно для школьника. Потом я вел раздел о рок-музыке. Ее тогда было принято ругать в прессе, а я предлагал позитивный анализ — например, нахваливал рок-оперу «Юнона и Авось» в «Ленкоме».

С этим багажом я сначала подумывал о журфаке Львовского военно-политического училища. Однако мой старший товарищ Вадим Мещеряков, ныне владелец известного издательского дома, поступив в училище двумя годами раньше и поучившись в нем, отговорил меня от этого шага. И я стал склоняться к МГИМО, сделав ставку на международную журналистику. Не скажу, будто меня тогда так уж сильно занимали проблемы борьбы за мир во всем мире, скорее хотелось посмотреть на этот самый мир вблизи.

Я ходил на творческие вечера ведущих отечественных журналистов-международников, с некоторыми даже был знаком. Результатом походов стало поступление в школу юного журналиста-международника при журфаке МГИМО. Ее тогда курировал Михаил Гончаров, с которым мы много лет спустя вместе работали в РЖД.

MJ: Учились вы на журфаке с удовольствием, Сергей?

И даже числился в любимчиках у Натальи Ильиничны Чернышевой. Она хотела сделать меня самым молодым собкором «Правды» за границей. Мне нравилось заниматься всеми предметами — от истории КПСС, которую преподавал профессор Шпынов, до физкультуры. Школа МГИМО закладывает основу, позволяющую ориентироваться в любой ситуации, на худой конец — знать, где и и как искать нужную информацию. Языки открывали для нас мир, и это в то время было чрезвычайно важно!

Иначе мы с Мединским не прочли бы американские учебники на языке оригинала, ничего бы не поняли на лекциях по пиару, которые посещали в Вашингтоне... Кстати, в МГИМО первым я учил арабский язык.

Искренне сожалею, что уже давно его утратил из-за отсутствия практики. За последние лет двадцать лишь раз воспользовался арабским языком, заговорив в Париже с таксистом-палестинцем. Тот был так поражен, что выключил счетчик и простил мне 50 франков! Благодаря арабскому я «взрыл» огромный пласт, к которому иначе едва ли бы прикоснулся: история, культура, политика стран Ближнего и Среднего Востока, Африки. В МГИМО мы весьма качественно изучили арабский мир, и это мне теперь очень помогает в ИТАР-ТАСС.

MJ: Выходит, спустя десятилетия судьба вернула вас в журналистику, которой вы в свое время изменили.

 

Не соглашусь с упреком. Я честен перед профессией. Если бы не крах СССР и не слообщественного строя в 1991 году, почти наверняка я сейчас был бы журналистом. Но и потом, формально уйдя в иные сферы, фактически я занимался чем-то смежным, так или иначе пересекающимся с журналистикой. Если возникнет необходимость, и сегодня смогу самостоятельно написать вполне годный текст, хотя, конечно, давно не отношу себя к практикующим журналистам. Сегодня в ТАСС занимаюсь исключительно бизнес-управлением, сознательно оставляя творческую составляющую за скобками.

MJ: Пиар принес вам деньги, которые вряд ли дала бы журналистика. Когда вы заработали свой первый миллион долларов, Сергей?

Еще в 1994 году. Всё случилось очень быстро. И вложил деньги в бизнес, в «Михайлов и партнеры». Наш успех объясняется именно этим: мы не пиры с ведрами черной икры закатывали и не на Мальдивы на зафрахтованных джетах летали, а вкладывали заработанное в развитие. Привлекали лучших людей, закупали первоклассное оборудование, открывали новые офисы.

Горжусь, что оборудовал едва ли не самый технически совершенный офис в стране, закупив компьютеры последней модели, работавшие на легальном софте, хотя в то время все его воровали. Мы первыми на рынке подключились к Интернету, стали платить высокие зарплаты, чтобы нанимать топовых специалистов.

MJ: Но 90-е годы были непростым временем. Как вы пережили дефолт?

Мне повезло: дефолт только добавил клиентов. Мы тогда уже включились в консалтинговый бизнес. Деньги резко ушли из рекламы в пиар, в коммуникации. К нам обращались как к кризисным менеджерам, советовались, где и как сократить коммуникационные расходы. Стоимость наших услуг была несопоставима со счетами за телевизионные рекламные кампании: там брали десятки миллионов долларов, мы же стоили сотни тысяч. Правда, ввели почасовую оплату работы наших специалистов. Пиар — весьма ровный бизнес, он не слишком зависит от финансовых кризисов. Важны мозги, а не деривативы. Второе без первого не работает. Кривить душой не буду — мы развивались вместе со страной, и все особенности ее развития, самые разные, застрагивали и нас. Но и в сложные времена главное — оставаться порядочным человеком, отвечать по взятым обязательствам, держать слово, никого не «кидать», внимательно относиться к делу и к людям, которые рядом с тобой его делают. И еще важно не слишком сильно любить деньги. Тогда жить становится легче.

MJ: Но вашими клиентами были популярные в ту пору финансовые пирамиды. Достаточно вспомнить«Хопер-инвест», кинувший массу людей...

 

Пиарщик не может отвечать за последствия шагов, совершенных клиентами. Если некий банкир повел себя так, что его банк, еще вчера считавшийся стабильным и успешным, внезапно рухнул, это не вопрос нашего выбора. Хотя справедливости ради надо сказать, что мы никогда не работали с несимпатичными нам людьми, всегда тщательно отбирали клиентов. Среди них много крупнейших банков и компаний — от «Белого ветра» до «Партии». Девяностые годы принято называть лихими, но я знаю огромное количество людей, которых кризис не изменил. Повторяю, в любой ситуации важно оставаться порядочным человеком.

MJ: Нулевые привнесли новое качество в ремесло пиарщика?

Принципы остались прежними, а вот среда стала иной. Поменялось информационное поле, Интернет превратился в обыденность, появились соцсети — неотъемлемая часть ежедневной работы любого, кто связан с коммуникациями. В крупных корпорациях стены теперь в буквальном смысле прозрачны. Любой сотрудник волен сфотографировать себя на камеру мобильного телефона и через секунду выложить снимок в «Инстаграм» или «Фейсбук». Любой человек может стать свидетелем работы вашей компании и рассказать об этом всему миру.

Поэтому пиар-работа становится всё тоньше и изящнее, специалистам приходится принимать во внимание всё большее количество нюансов и факторов, всё глубже погружаться в проблемы и бизнес клиента. Тем ценнее, на мой взгляд, становится эта работа, тем востребованнее действительно хорошие специалисты.

MJ: А чем был обусловлен ваш переход в 2004 году в РЖД? Вроде бы узкий корпоративный сектор…

Попросили помочь выстроить там коммуникационные процессы. И мне показалось любопытным поработать на стороне заказчика, внутри самой крупной российской корпорации. Если «Газпром» — лидер по финансовому обороту, то с РЖД ни одна госкомпания не может состязаться ни по масштабности задач, ни по количеству работающих в ней людей: в компании работает больше миллиона человек, это население вполне приличного города! Кроме того, РЖД как компания создавалась с нуля — на базе Министерства путей сообщения, советской, по сути, структуры, с соответствующим менталитетом сотрудников и организацией процессов. Я увидел в этом профессиональный вызов. В тот момент руководителем МПС был Геннадий Фадеев, но вскоре его сменил Владимир Иванович Якунин, который показался мне настолько интересной личностью, что вместо года, на который я изначально «подписывался», проработал в компании больше восьми лет.

MJ: С чего вы начали?

 

С перестройки того самого менталитета. Представьте, в руководстве МПС долгое время не было ни одной женщины! Не утрирую! Достаточно сказать, что на этажах, где располагались кабинеты руководства министерства, отсутствовали женские туалеты, все помощники и даже секретари были мужчинами. Славную некогда газету «Гудок», равно как и остальную отраслевую прессу (на каждой железной дороге России есть своя газета), читать было невозможно. Большинство процессов были центробежными, многие действия совершались «по привычке», т. е. по ранее установленным порядкам, хотя никто уже и сказать-то не мог, в какой связи именно эти порядки были заведены. Многое приходилось придумывать заново: например, сейчас, мне кажется, никто уже и не вспомнит, но мы полностью изменили систему подготовки публичных выступлений руководителей РЖД, развернув их от принципа «отчетности» к принципу «выступление по существу вопроса». Да и такими «мелочами» приходилось заниматься! Но были, конечно, и вопросы совсем другого порядка.

Долгое время центральной темой оставалась собственно реформа железнодорожного транспорта, затем стали возникать другие сложнейшие вопросы — стратегии развития РЖД, конкуренции, корпоративного управления, привлечения действительно серьезных инвестиций, всего не перечислить.

Но главной проблемой было то, что РЖД активно менялись, а люди не хотели этого замечать! На повестке дня появился вопрос о необходимости ребрендинга. Совместно с рекламной компанией BBDO мы разработали новый бренд компании, сутью которого стала новая философия работы РЖД, отношений компании с клиентами и партнерами. Не случайно слоганом первой рекламной кампании нового бренда стало теперь уже привычное каждому и знакомое, я думаю, и вам выражение «Меняемся для Вас!».

Количество информационных кампаний, в том числе незаметных непрофессиональному взгляду, и вовсе сосчитать невозможно, как и количество различных мероприятий. Это была огромная и интереснейшая работа! Один запуск «Сапсана» чего стоил! По сути, любое действие, меняющее жизнь в коллективе, где работает более миллиона человек, всегда большой челлендж.

MJ: Что в профессиональном плане дали вам годы в РЖД?

Я научился управлять идеологией в огромном коллективе. И теперь понимаю, как проходят разного рода сигналы. Знаю, как добиться, чтобы сказанное в Москве через короткое время было реализовано в Тынде. Представляю, как словами и делами управлять на территории, растянувшейся на тысячи километров, изучил все аспекты коммуникаций: финансовые, социальные, внутренние, внешние. Я занимался практическими делами: проводил роуд-шоу РЖД за рубежом, поднимал на должный уровень ивент-менеджмент…

Хорошо помню первый День железнодорожника в Парке Горького, куда пришли сорок тысяч человек, потом мы придумали, как перенести этот опыт в разные точки России. Не забуду и юбилей БАМа в Тынде, кстати, этим летом отмечается уже очередной. Железнодорожники до сих пор вспоминают необычный Новый год, который мы провели в рядовом депо, позвав на него 1200 человек.

Я пережил кучу форс-мажоров, связанных с внезапными авариями, снежными сходами и прочими природными катаклизмами, понял, как реагировать в каждом из таких случаев. Кстати, система информационного реагирования на чрезвычайные ситуации — предмет нашей особой гордости, это был на тот момент уникальный опыт, лучше нас долгое время не работало даже МЧС.

 

Нам удалось создать одну из лучших пресс-служб в стране, это признавали даже наши оппоненты. Корпоративный боевой листок «Гудок» мы превратили в качественное печатное издание, объединив его и другие ведомственные СМИ в единый блок. Мы много сделали в сфере GR, благодаря чему я стал понимать, как работают механизмы принятия касающихся РЖД решений в правительстве.

Но главный мой опыт — работа с Владимиром Якуниным. Это очень интересный, глубокий, невероятно талантливый человек. Я видел, как он принимает решения и на что опирается. Этому я и старался учиться: умению слушать разные мнения и в ключевой момент брать ответственность на себя.

Могу сказать, что после школы РЖД уже не воспринимаю себя в качестве только пиарщика, тесная работа с Владимиром Ивановичем позволила мне выйти на уровень управленца, выстраивающего различные процессы и обладающего хорошими навыками коммуникации. Последнее — неотъемлемая черта любого топ-менеджера, который должен уметь ясно и четко донести свою мысль до подчиненного. И здесь опыт пиарщика бесценен.

MJ: А не было желания попробовать себя в иностранной компании? По градусу креативности вы, кажется, близки к Ричарду Брэнсону. Если он пригласит вас выстраивать процессы, скажем, в Virgin Airways, пойдете?

Брэнсон самодостаточный успешный человек, скоро планирует запускать в космос коммерческие рейсы. Я знаком с ним лично. Но ни у него, ни в другой иностранной корпорации себя не вижу, мне там неинтересно. Хватает занятий на Родине.

MJ: Предложение возглавить ИТАР-ТАСС тоже, наверное, сравнимо с полетом в космос?

Безусловно, это серьезнейший вызов. Как всё случилось? Я входил в так называемый президентский резерв, и мне, как «резервисту», поступило предложение. Была поставлена конкретная задача, и я ее принял.

MJ: Любопытно, к слову, получается: была «Корпорация Я», потом — РЖД, теперь вот ИТАР-ТАСС. Прямо-таки алфавит…

ТАСС — особая история. По сути, СМИ в квадрате. Главными клиентами агентства являются наши же коллеги из печатных и электронных средств массовой информации. Я управляю творческими людьми, которые, в свою очередь, работают для творческих людей. Несмотря на то что, казалось бы, я делал это всю жизнь, это по-прежнему интересно, но очень непросто.

MJ: Известно, что поколения выпускников МГИМО прошли в ТАСС профессиональную обкатку.

Это правда. Здесь до сих пор работают легенды отечественной журналистики: Букалов — в Риме, Шитов — в Вашингтоне, Головнин — в Токио, Кириллов — в Пекине, Горохов — в Париже…

MJ: Сколько времени вы потратили на осмысление, что же такое ИТАР- ТАСС и как им управлять?

 

Год. Я объехал весь земной шар, знакомясь с корсетью агентства. Разобрался, как ТАСС работал с клиентами, увидел, что многое морально и физически устарело, из-за чего возникли разрывы, сказывающиеся на результате. Где-то сохранились нормальные  отношения между людьми, а в других местах они давно превратились в химеры, и значит, кого-то надо менять, от чего-то отказываться, а в чем-то обязательно добавлять, технологически улучшать. На одних направлениях государственные деньги можно сэкономить, на других, наоборот, требуется дополнительное вливание средств, потому что ТАСС колоссально недофинансировался в течение последних двадцати лет. И это главная проблема, во многом похожая, кстати, на первые годы в РЖД.

Конечно, одним броском упущенное не наверстаешь, поэтому намечены этапы: что нужно сделать в первую очередь, за что браться потом.

MJ : Что требовало безотлагательных действий?

Агентство остро нуждалось в притоке свежей крови. ТАСС оказался очень возрастным коллективом, а новости — занятие для молодых, способных добавить смелости, скорости, живости, ума. Но при этом необходимо срастить молодость с опытом, не потерять бесценную тассовскую школу, и это очень нетривиальная задача. Безусловно, ТАСС и в трудные времена старался сохранять свою репутацию, чтобы остаться в числе ведущих мировых информационных агентств. Это удалось, но в чем мы сильно отстали, так это в техническом отношении. Когда полтора года назад я пришел сюда, в какой-то момент выяснилось, что работа агентства практически парализована, потому что в главном здании на Тверском бульваре сломана… пневмопочта. И это в тот момент, когда весь мир обсуждает современные способы доставки контента для Google Glass! А в ИТАР-ТАСС, представьте, не работал допотопный механизм, установленный в середине прошлого века.

За прошедшее время мы многое модернизировали, усовершенствовали. Открыт новый информационный портал (www.itartass. com), он стал совсем иным, — на мой взгляд, одним из лучших информационных ресурсов в стране. Сотрудники теперь работают на современных ноутбуках, активно пользуются айпэдами. Но это пока лишь десятая часть того, что надо сделать. А конкурировать приходится с такими монстрами информбизнеса, как Xinhua, Associated Press, Thomson Reuters и другие.

MJ: До недавнего времени у ИТАР-ТАСС был конкурент и внутри страны. Государственное агентство «РИА Новости», по сути, выступало в качестве вашего дублера, а правильнее сказать, соперника на информационном поле.

Да, мы были конкурентами, и государство зачем-то финансировало два агентства со схожими задачами. Так было до недавнего указа президента. Теперь мы возвращаемся ко вполне продуманной советской системе, когда МИА «Россия сегодня» работает на внешний рынок, рассказывает Западу о России, адаптируя новости для зарубежных СМИ, а классическое информационное агентство ИТАР-ТАСС транслирует официальную точку зрения государства и сообщает новости из-за рубежа. Надеюсь, это разделение успешно завершится, «Россия сегодня» найдет свою нишу и начнет ее осваивать.

MJ: Руководство ТАСС — единственное дело, которым вы занимаетесь сейчас?

Да. И уверяю вас, этого более чем достаточно. Как говорится, работаем по 25 часов в сутки.

MJ: Так в сутках же 24 часа.

А мы на час раньше встаем.

MJ: А как же «Михайлов и партнеры»?

К агентству я уже давно не имею отношения и его собственником не являюсь. Им управляют другие люди. Никаких контактов, кроме дружеских, с ними не поддерживаю. Могу поделиться добрым советом, если обратятся.

MJ: В прошлом году ИД «Коммерсантъ» создал в МГИМО базовую кафедру. Причина — острый кадровый голод и падение стандартов профессии. С появлением соцсетей новости может в реальном времени сообщать любой блогер. Возникли большие проблемы с объективностью, точностью…

…верификацией.

MJ: Совершенно верно. Поэтому газета открыла кафедру при факультете МЖ, чтобы готовить себе кадры еще на студенческой скамье. У вас нет такой идеи?

В этом году мы хотим запустить Школу новостей ТАСС. В 2015-м она заработает в полную силу, мы будем не только брать выпускников вузов, но и готовить журналистов специально для себя, а также переучивать и доучивать тассовцев. В этом году через школу пройдет триста наших сотрудников. Чему собираемся учить? Не удивляйтесь — писать в стандартах ТАСС. У нас есть своя специфика, ее надо постичь. Кроме того, новости — это всегда горячо, а порой и смертельно опасно. События на Украине в очередной раз напомнили всем нам, что журналист сегодня должен уметь не только грамотно работать с информацией, но и обладать навыками обеспечения собственной безопасности в нестандартных условиях, распознавать провокации, самостоятельно принимать определенные решения. Обучать людей будем на собственной технологической базе, школа станет неотъемлемой частью производственного цикла. Конечно, можно делать это вместе с несколькими вузами, на партнерских условиях, но это часть нашего производственного процесса, мы не готовы ее куда-то отдать. Что же касается кафедры «Коммерсанта», наши потребности с его нуждами сравнивать нельзя. Знаете, сколько человек работает в ТАСС? 1800 сотрудников в семидесяти странах мира! Нас университетская кафедра не спасет.

MJ: Когда в прошлом году в Баку проводился Форум выпускников МГИМО, ТАСС выступил его генеральным информационным спонсором. Вы в 2013-м отмечали и личный рубеж — двадцатилетие окончания института. Какие были у вас ощущения во время форума?

Откровенно? Отнесся к событию ровно, спокойно, как к рабочему моменту. Я всегда любил институт, поддерживал и его, и людей, которые вышли из МГИМО. Ведь главный капитал любого вуза — выпускники. Кстати, степень их привязанности к институту нередко зависит от человека, который его возглавляет. В этом смысле Анатолий Васильевич Торкунов, безусловно, на достойной высоте и на своем месте. Вместе с тем у меня прагматичные отношения с МГИМО. Мне нужны молодые, талантливые кадры, и я хочу, чтобы студенты и выпускники МГИМО видели в ТАСС достойное место работы.

Если же вернуться к вопросу о моих ностальгических ощущениях во время форума… Знаете, их не было. Мне только 43 года — согласитесь, рановато подводить итоги.